А.М. Ранчин
"Очарованный странник" Н.С. Лескова
Повесть "Очарованный странник" была написана Николаем Семеновичем Лесковым (1831—1895) в 1872—1873 годах. Видимо, замысел повести возник у Лескова во время поездки летом 1872 года в Валаамский монастырь на Ладожском озере.
Впервые произведение Лескова было напечатано в газете "Русский мир" 8 августа — 19 сентября 1873 года под заглавием "Очарованный странник, его жизнь, опыты, мнения и приключения". Год спустя вышло отдельное издание "Очарованный странник. Рассказ Н. Лескова".
Жанрово-композиционное своеобразие повести
"Очарованный странник" — произведение сложного жанрового характера. Это повесть, использующая мотивы древнерусских жизнеописаний святых (житий) и народного эпоса (былин), переосмысляющая сюжетную схему распространенных в литературе ХVIII века романов приключений.
"Очарованный странник" — это своеобразная повесть-биография героя, составленная из нескольких замкнутых, завершенных эпизодов. Сходным образом строятся жития, состоящие из отдельных фрагментов, описывающих разные события из жизни святых. Такой же принцип характерен и для авантюрного романа, романа приключений, с героем которого на его жизненном пути, в его странствиях по свету по воле судьбы случаются самые неожиданные происшествия. Между прочим, само название повести в первом издании было несомненно стилизовано под заглавия русских авантюрных, философских и нравоописательных романов ХVIII столетия.
Элементы житийного жанра и романа приключений в "Очарованном страннике" очевидны. Герой повести, Иван Флягин, подобно персонажу жития, покаявшемуся и преображенному грешнику, идет по миру от греха (бессмысленного "удальского" убиения монашка, убийства цыганки Грушеньки, пусть и совершенного по ее же молению, но все равно, по мысли Флягина, греховного) к покаянию и искуплению вины. Лесковский странник, как и святой — герой жития, уходит в монастырь, и это решение, как он считает, предопределено судьбой, Богом. Повесть сближают с житиями и пророческие сны и видения, открывающие герою, подобно святому, его грядущее.
Обладающие жанрообразующими признаками сюжет и герой повести Лескова напоминают событийную канву и персонажей не только житийной литературы, но и романа приключений. Флягина постоянно подстерегают превратности, он вынужден поменять множество социальных ролей и профессий: крепостной, форейтор, дворовый графа К.; нянька-"смотритель" при малолетнем ребенке; невольник в татарских кочевьях; объездчик лошадей, ремонтер (работник, занимающийся покупкой лошадей для армии); солдат, участник войны на Кавказе; актер в петербургском балагане; справщик столичного адресного стола; послушник в Валаамском монастыре. И эта же, последняя в повести, роль, служение Флягина, не является окончательной в кругу его "метаморфоз". Герой, следуя своему внутреннему голосу, готовится к тому, что "скоро надо будет воевать", ему "за народ очень помереть хочется".
Флягин никогда не может остановиться, застыть, закоснеть в одной роли, "раствориться" в одной службе, подобно герою романа приключений, который вынужден менять профессии, должности, порой даже свое имя, чтобы избегнуть опасности и приспособиться к обстоятельствам. Мотив странствий, постоянного движения в пространстве также роднит "Очарованного странника" с романом приключений. Авантюрный герой так же, как и Флягин, лишен родного дома и в поисках лучшей доли должен скитаться по свету. И странствия Ивана Северьяновича, и скитания авантюрного героя имеют лишь формальное завершение: у персонажей нет определенной цели, достигнув которую они могут успокоиться, остановиться. Уже в этом — отличие повести Лескова от житий — ее прообразов: житийный герой, обретая святость, остается затем неизменным. Если он приходит в монастырь, то этим завершаются его странствия в миру. Путь же лесковского странника открыт, незавершен. Монастырь — лишь одна из "остановок" в его бесконечном путешествии, последнее из описанных в повести мест обитания Флягина, но, возможно, не последнее в его жизни. Не случайно жизнь Флягина (который, кстати, исполняет обязанности послушника, но не постригается в монахи) в обители лишена умиротворенности и душевного спокойствия ("явления" герою бесов и бесенят). Проступки, совершенные послушником Иваном Северьяновичем по рассеянности и невниманию, навлекают на него наказание игумена ("благословили меня без суда в пустой погреб спустить"). Из монастыря Флягина не то отпускают, не то прогоняют в Соловки на поклонение мощам святых Зосимы и Савватия.
Ивана Северьяновича автор сближает не только с героями житий и романов приключений, но и с былинными богатырями. Флягина роднит с героями былин любовь к лошадям, искусство объезжать их. Он повторяет слова, которыми бранит своего коня былинный Илья Муромец: "Ну, тут я вижу, что он (конь — А. Р. ) пардону просит, поскорее с него сошел, протер ему глаза, взял за вихор и говорю: "Стой, собачье мясо, песья снедь!", да как дерну его книзу — он на колени и пал..."
В "Очарованном страннике" есть и несколько трансформированный сюжетный мотив, характерный для былин: поединок русского богатыря с воином-басурманином, степняком. Флягин "порется", сечется нагайками с татарином Савакиреем; наградой за победу в состязании служит караковый жеребенок, который скачет "будто едет по воздуху" (ср. полет под облаками богатырского скакуна в былинах).
Повесть Лескова — "средний" (в сравнении с рассказом, с одной стороны, и романом — с другой) жанр, обретающий черты большой эпической формы, героического эпоса. Показательно, что Лесков первоначально намеревался назвать "Очарованного странника" "Русский Телемак" и "Черноземный Телемак", сближая Флягина, ищущего смысл жизни и свое место в ней, с героем гомеровской "Одиссеи", разыскивающим отца. Однако, несмотря на эпическую установку, судьба Флягина не теряет своей единичности, конкретности.
Лесков в письме к литератору и публицисту П.К. Щебальскому от 4 января 1874 года, по-видимому, не соглашаясь с мнением адресата о недостаточной прорисованности характера Флягина, затененного подробными описаниями "среды", замечал: "...почему же лицо самого героя должно непременно стушевываться? Что это за требование? А Дон Кихот, а Телемак, а Чичиков? Почему не идти рядом и среде, и герою?"
И.З. Серман в преамбуле своего комментария к повести Лескова так интерпретировал эти строки: "Форма рассказа о приключениях в "Очарованном страннике" действительно напоминает и разъезды Чичикова по окрестным помещикам, и выезды Дон Кихота в поисках соперников, и даже в какой-то мере роман Фенелона (французского писателя ХVIII века) о странствиях Телемака в поисках Одиссея". Важно, однако, не только сходство "формы рассказа" в повести Лескова и в "Мертвых душах", "Дон Кихоте" и "Приключениях Телемака". Упомянутые в письме Лескова произведения отличает установка на максимально полное, многостороннее изображение реальности и символическое осмысление героя и его странствий. Это истории, в которых описан человек вообще, меняющийся или преображающийся в поисках истины. Параллели к "Очарованному страннику", приводимые Лесковым, — это примеры "эпоса", большой эпической формы в новоевропейской словесности.
Особенности сюжета повести
Известный литературный критик Н.К. Михайловский заметил: "Фабулы в повести, собственно говоря нет, а есть целый ряд фабул, нанизанных, как бусы на нитку . Каждая бусина сама по себе и может быть очень удобно вынута, заменена другою, а можно и еще сколько угодно бусин нанизать на эту же нитку".
В произведении нет сквозного сюжета. События времен молодости героя, Ивана Северьяновича Флягина (служба в должности форейтора при его хозяине, графе К.), прямо никак не связаны с происшествиями, выпавшими на его долю позднее — десятилетней жизнью в татарских степных кочевьях, уходом в монастырь и т. д. Нет в повести Лескова и "сквозных" персонажей, за исключением самого Флягина. Эпизоды, из которых составлена повесть, имеют свой собственный "микросюжет". Микросюжеты выстраиваются следующим образом: 1) спасение Флягиным семьи графа К.; 2) наказание (за месть графининой кошке), порка и бегство от графа; 3) служба в "няньках" и бегство с матерью ребенка и ее любовником; 4) поединок с Савакиреем и уход в степь; 5) возвращение в Россию; 6) служба при князе, история с Грушенькой; 7) солдатская служба; 8) скитания и приход в монастырь; 9) жизнь в монастыре.
В "Очарованном страннике" отражены не только сюжетные элементы житий, былин и авантюрных романов, он не только тяготеет к эпической форме (см. об этом в разд. о жанрово-копозиционном своеобразии повести), но в нем и трансформированы коллизии и сюжетные эпизоды многих классических произведений, в частности, "Кавказского пленника" А.С. Пушкина (пребывание Флягина в неволе у татар), "Цыган" А.С. Пушкина (приворожившая сердце Флягина цыганка Груша). Очевидная литературная основа "Очарованного странника", однако, не свидетельствует об установке автора на восприятие его текста как "вторичного" по отношению к классическим "образцам". Лесков, напротив, хочет продемонстрировать на примере судьбы Флягина, что реальная жизнь более прихотлива и непредсказуема, чем вымышленные сюжеты. Кроме того, соотнесенность с романтическими поэмами Пушкина подчеркивает "странность" (с точки зрения романтической поэтики) поведения героя, не ощущающего ничего необычного в диковинных метаморфозах своей жизни. "Романтические" ситуации (плен, кавказская война) герой Лескова воспринимает прозаически-трезво (отчасти исключение — очарованность Грушей, но и она проявляется в поступках и словах, имеющих мало общего с действиями и речами романтического персонажа).
Все перечисленные выше эпизоды "рассказываются" самим героем. Повествование Флягина о своей судьбе выслушивают путешественники, плывущие на пароходе по Ладожскому озеру; один из них — рассказчик, знакомящий нас с Иваном Северьяновичем и завершающий его историю своим комментарием. Таким образом, "Очарованный странник" в композиционном отношении — "рассказ в рассказе". Такое построение "Очарованного странника" — значимое. Во-первых, так автор придает достоверность рассказу Флягина о невероятных событиях, перипетиях его жизни. Во-вторых, форма "сказа", устной речи от первого лица, произносимой человеком из народа, мотивирует "странную" композицию сюжета: подробное изложение отдельных эпизодов из жизни Флягина и — вместе с тем — предельно краткий рассказ об "экзотической" (с точки зрения образованных слушателей) жизни в плену; затемненное, не описанное Флягиным убийство Грушеньки, совершаемое как бы в тумане; "магическое" преображение Флягина, завороженного женской красотой, преображение, которому придает таинственность рассказ героя, не способного внятно объяснить и внезапную перемену, и предшествовавший ей провал в сознании.
Сказовая форма позволяет автору скрыться "за героем", утаить собственную оценку и отказаться от интерпретации событий. Единственный взгляд на жизнь Ивана Северьяновича — это точка зрения самого персонажа, объяснения и круг представлений которого весьма далеки от авторских. Кстати, этот повествовательный прием внешне напоминает такую особенность героического эпоса, как совпадение авторской точки зрения и видения героя. У Лескова такого совпадения нет, но в тексте авторский "взгляд" и "взгляд" Флягина реально не разграничены, так как прямые авторские высказывания отсутствуют.
Сказовая форма мотивирует и обильное упоребление просторечий, диалектизмов, порой — затейливую народную игру словом.
Многозначен и смысл "рамки" — рассказа, обрамляющего повествование Флягина. Подобно тому, как жизнь Флягина — это постепенное преодоление собственного эгоизма и обуздание своеволия, движение к другим людям, растущее понимание их душ, забот и переживаний, так и сама ситуация рассказывания — это преодоление отчуждения, дистанции между Флягиным и другими пассажирами. Спутники Ивана Северьяновича сначала лишь ждут от него "анекдотов", забавных и интересных историй из быта монастырской братии, священников и дрессировщиков лошадей. Купец, один из слушателей, смотрит на странника немного свысока. Своеобычность и сила натуры Флягина лишь постепенно уясняются его случайными попутчиками. Реакция их как бы программирует, "моделирует" и реакцию читателей повести Лескова, размыкает ее границы. Вместе с тем, роль слушателей — наметить дистанцию между мнениями, представлениями, миром чувств простого человека (бывшего крепостного графов К.) и образованной "публики".
Кроме того, обрамляющий рассказ о поездке на пароходе придает расширительный, символический смысл жизненному "путешествию" Ивана Северьяновича: не только он, но и как бы вся Россия странствует, плывет к неведомой ей цели. Иван Северьянович Флягин — вечный странник, он и о своих прежних скитаниях рассказывает в пути.
Есть у лесковского обрамляющего рассказа и еще один смысл. Незаурядные характеры, личности нередки в народе, и случайная встреча с ними возможна всегда.
Образ главного героя в художественной структуре повести
Образ Ивана Северьяновича Флягина — это единственный "сквозной" образ, соединяющий все эпизоды повести. Как уже отмечалось, он обладает жанрообразующими признаками, т.к. его "жизнеописание" восходит к произведениям с жесткими нормативными схемами, а именно к житиям святых и авантюрным романам. Автор сближает Ивана Северьяновича не только с героями житий и романов приключений, но и с былинными богатырями. Вот как описывает внешность Флягина повествователь: "Этому новому нашему спутнику по виду можно было дать с небольшим лет за пятьдесят; но он был в полном смысле слова богатырь, и притом типический, простодушный, добрый русский богатырь, напоминающий дедушку Илью Муромца в прекрасной картине Верещегина и в поэме графа А. К. Толстого. Казалось, что ему бы не в рясе ходить, а сидеть бы ему на "чубаром" да ездить в лаптищах по лесу и лениво нюхать, как "смолой и земляникой пахнет темный бор"". Характер Флягина многогранен. Основная черта его — "откровенность простой души". Рассказчик уподобляет Флягина "младенцам", которым Бог иногда открывает свои замыслы, таимые от "разумных". Автор перефразирует евангельские речения Христа: "... Иисус сказал: "...славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам"" (Евангелие от Матфея, глава 11, стих 25). Мудрыми и разумными Христос иносказательно называет людей с чистым сердцем.
Флягина отличают детская наивность и простодушие. Бесы в его представлениях напоминают большую семью, в которой есть и взрослые, и шкодливые дети-бесенята. Он верит в магическую силу оберега — "тесменного пояска от святого храброго князя Всеволода-Гавриила из Новгорода". Флягин понимает переживания укрощаемых лошадей. Он тонко чувствует красоту природы.
Но, вместе с тем, душе очарованного странника присуща и некоторая черствость, ограниченность (с точки зрения образованного, цивилизованного человека). Иван Северьянович хладнокровно засекает до смерти в поединке татарина и не может понять, почему рассказ об этом истязании ужасает его слушателей. Иван жестоко расправляется с кошкой графининой горничной, задушившей его любимых голубей. Некрещеных детей, прижитых от жен-татарок в Рынь-песках, он не считает своими и оставляет без тени сомнения и сожаления.
Природная доброта уживается в душе Флягина с бессмысленной, бесцельной жестокостью. Так, он, служа нянькой при малолетнем ребенке и нарушая волю его отца, своего хозяина-барина, отдает дитя слезно умолившей Ивана матери и ее любовнику, хотя и знает, что этот поступок лишит его верного пропитания и заставит снова скитаться в поисках пищи и крова. И он же, в отрочестве, из баловства засекает насмерть кнутом уснувшего монаха.
Флягин безогляден в своем удальстве: просто так, бескорыстно, он вступает в состязание с татарином Савакиреем, обещая знакомому офицеру подарить приз — коня. Он весь отдается овладевающим им страстям, пускаясь в пьяный загул. Пораженный красотой и пением цыганки Груши, не колеблясь, дарит ей порученную ему огромную сумму казенных денег.
Натура Флягина одновременно и непоколебимо тверда (он свято исповедует принцип: "Чести моей никому не отдам") и своевольна, податлива, открыта влиянию других и даже внушению. Иван легко усваивает представления татар об оправданности смертельного поединка на нагайках. Доселе не чувствующий завораживающей красоты женщины, он — как бы под воздействием бесед с опустившимся барином-магнетизером и съеденного "магического" сахара-"ментуора" — оказывается очарован первой встречей с Грушей.
Скитания, странствия, своеобразные "искания" Флягина несут "мирскую" окраску. Даже в монастыре он исполняет ту же службу, что в миру, — кучера. Этот мотив — значимый: Флягин, меняя профессии и службы, остается самим собой. Он начинает свой трудный путь с должности форейтора, наездника на лошади в упряжке, и в старости возвращается к кучерским обязанностям.
Служба лесковского героя "при лошадях" не случайна, она обладает неявной, скрытой символичностью. Переменчивая судьба Флягина подобна быстрому бегу лошади, а сам "двужильный" герой, выдержавший и перенесший многие тяготы на своем веку, напоминает крепкого "битюцкого" коня. И флягинская вспыльчивость, и независимость как бы сопоставлены с гордым конским норовом, о котором поведал "очарованный странник" в первой главе лесковского произведения. Укрощение же лошадей Флягиным соотносится с рассказами античных авторов (Плутараха и других) об Александре Македонском, усмирившем и приручившем коня Буцефала.
А подобно герою былин, выезжающему померяться силою "во чисто поле", Флягин соотнесен с открытым, вольным пространством: с дорогой, (странствия Ивана Северьяновича), со степью (десятилетняя жизнь в татарских Рынь-песках), с озерным и морским простором (встреча рассказчика с Флягиным на пароходе, плывущем по Ладожскому озеру, паломничество странника на Соловки). Герой странствует, перемещается в широком, разомкнутом пространстве, являющемся не географическим понятием, но ценностной категорией. Пространство — зримый образ самой жизни, посылающей навстречу герою-путешественнику бедствия и испытания.
В своих скитаниях и путешествиях лесковский персонаж достигает пределов, крайних точек Русской земли: живет в казахской степи, сражается против горцев на Кавказе, идет к Соловецким святыням на Белом море. Флягин оказывается и на северной, и на южной, и на юго-восточной "границах" европейской России. Иван Северьянович не побывал лишь на западном рубеже России. Впрочем, столица у Лескова может символически обозначать именно западную точку российского пространства. (Такое восприятие Петербурга было характерно для русской словесности XVIII века и воссоздано в пушкинском "Медном всаднике"). Пространственный "размах" путешествий Флягина значим: он как бы символизирует широту, безграничность, открытость народной русской души миру. Но широта натуры Флягина — "русского богатыря" вовсе не равнозначна праведности. Лесков неоднократно создавал в своих произведениях образы русских праведников, людей исключительной нравственной чистоты, благородных и добрых до самоотвержения ("Однодум", "Несмертельный Голован", "Кадетский монастырь" и т. д.). Однако Иван Северьянович Флягин не таков. Он как бы олицетворяет русский народный характер со всеми его темными и светлыми сторонами и народный взгляд на мир.
Имя Ивана Флягина — значимое. Он подобен сказочным Ивану-дураку и Ивану-царевичу, проходящим через разные испытания. От своей "дурости", нравственной черствости Иван в этих испытаниях излечивается, освобождается. Но нравственные идеалы и нормы лесковского очарованного странника не совпадают с моральными принципами его цивилизованных собеседников и самого автора. Нравственность Флягина — это естественная, "простонародная" нравственность.
Не случайно и отчество лесковского героя — Северьянович (severus — по латыни: суровый). Фамилия говорит, с одной стороны, о былой склонности к питию и загулам, с другой, — как бы напоминает о библейском образе человека как сосуда, а праведника — как чистого сосуда Божия.
Жизненный путь Флягина отчасти представляет собой искупление его грехов: "молодеческого" убийства монаха, а также убийства оставленной любовником-князем Грушеньки, совершаемого по ее мольбе. Темная, эгоистическая, "животная" сила, свойственная Ивану в юности, постепенно просветляется, наполняется нравственным самосознанием. На склоне жизни Иван Северьянович готов "помереть за народ", за других. Но от многих поступков, предосудительных для образованных, "цивилизованных" слушателей, очарованный странник не отрекается по-прежнему, не находя в них ничего дурного.
В этом не только ограниченность, но и цельность характера главного героя, лишенного противоречий, внутренней борьбы и самоанализа, что, как и мотив предопределенности его судьбы, сближает повесть Лескова с классическим, античным героическим эпосом. Б.С. Дыханова так характеризует представления Флягина о своей судьбе: "По убеждению героя, его предназначение в том, что он — сын "моленый" и "обещанный", обязан посвятить свою жизнь служению богу, и монастырь должен, казалось бы, восприниматься как неизбежный конец пути, обретение истинного призвания. Слушатели неоднократно задают вопрос о том, исполнилось или нет предопределение, но всякий раз Флягин уклоняется от прямого ответа.
"Почему же вы это так... как будто не наверное говорите?
— Да потому, что как же наверное сказать, когда я всей моей обширной протекшей жизненности даже обнять не могу?
— Это от чего?
— Оттого-с, что я многое даже не своей волею делал".
При внешней непоследовательности ответов Флягина, он здесь поразительно точен. "Дерзость призвания" неотделима от собственной воли, собственного выбора, а взаимодействие воли человека с независящими от нее жизненными обстоятельствами и порождает то живое противоречие, которое можно объяснить, только сохранив его. Для того, чтобы уяснить, в чем его призвание, Флягину приходится рассказывать свою жизнь "с самого первоначала"". Жизнь Флягина причудлива, "мозаична", она как бы распадается на несколько самостоятельных "биографий": герой множество раз меняет род занятий, наконец, дважды лишается собственного имени (уходя в солдаты вместо рекрута-крестьянина, затем — принимая монашество). Иван Северьянович может представить единство, цельность своей жизни, лишь пересказав ее всю, от самого рождения. Внутреннюю связность случившемуся с Флягиным придает мотив предопределенности. В этой предопределенности судьбы героя, в подчиненности и "завороженности" какой-то властвующей над ним силой, "не своей волей", которой движим Флягин, — смысл названия повести.
В судьбе, в поступках лесковского героя причудливо переплелись возвышенное и комическое. Комическое, смешное подчас оказывается формой, оболочкой серьезного. Очарованность Грушенькой, захватившая Ивана, — чувство искреннее, высокое, беспредельно-глубокое, но мотивировано оно почти комически: любовь к цыганке внушает полупьяному Флягину опустившийся барин-магнитезер своими гипнотическими речами и неким чудодейственным сахаром.
Улыбку должен вызвать рассказ Флягина об открывшемся в нем пророческом даре и "прорицаниях" и "вещаниях", произносимых им из погреба. Безусловно, отношение образованного ("цивилизованного") автора к "прорицаниям" Флягина иронично. Но ирония направлена на "форму" пророчеств, а не на их "содержание". Флягину действительно свойственны то интуитивное чувство правды и безогляднсть в ее отстаивании, которые отличали пророков. Поэтому бестрепетная готовность Флягина к пророческому служению вызывает уважение у повествователя.
На характер героя и его судьбу проливают свет "сны" и "видения", исполняющие в повести роль пророчеств, предопределяя жизнь Флягина, даже вопреки его намерениям. "Сновидения" бывают порой опоэтизированными, как в "явлении" убитого Флягиным монаха: "Ан вдруг вижу: это надо мною стоит тот монах с бабьим лицом, которого я давно, форейтором будучи, кнутом засек. А он так ласково звенит: "Пойдем, Иван, пойдем! тебе еще много надо терпеть, а потом достигнешь". А он вдруг опять облаком сделался и сквозь себя показал мне и сам не знаю что: степь, люди такие дикие, сарацины, как вот бывают при сказках в Еруслане и Бове Королевиче, в больших шапках лохматых и с стрелами, на страшных диких конях. И с этим, что вижу, послышались мне и гогот, и ржанье, и дикий смех (приметы бесов, бесовского поведения в житиях. - А. Р.), а потом вдруг вихорь... взмело песок тучею, и нет ничего, только где-то тонко колокол тихо звенит, и весь как алою зарею облитый большой белый монастырь на вершине показывается, а по стенам крылатые ангелы с золотыми копьями ходят, а вокруг море, и как который ангел по щиту копьем ударит, так сейчас вокруг всего монастыря море всколышется и заплещет, а из бездны страшные голоса вопиют: "Свят!"".
Порой "видения", в сценах с бесами и бесенятами, описаны с откровенным комизмом: "Да ведь ребятишки, и притом их там, в аду, очень много, а дела им при готовых харчах никакого нет, вот они и просятся на землю поучиться смущать, и балуются, и чем человек хочет быть в своем звании солиднее, тем они ему больше досаждают. Подставят, например, вам что-нибудь такое или подсунут, а опрокинешь или расшибешь и кого-нибудь там смутишь и разгневаешь, а им это первое удовольствие ".
Эти "сны" и "видения", не только играющие роль предсказаний (как в первом примере), но и раскрывающие многогранность натуры героя, богатство его воображения, лишены, однако, таинственности, загадочности, необычности (по сравнению с романтическими произведениями): для такого "непосредственного" героя, каким является Флягин, сверхреальное, мистическое, и повседневное не отделены друг от друга.
Нравственный идеал Н.С. Лескова
Поступки Флягина лишены авторской оценки, но Лескову симпатичны такие черты героя, как широта, открытость миру, благородство, чувство чести и сострадания, готовность заступиться за обиженных, простодушие и наивность, бесстрашие и бескорыстие, наконец, способность к "праведным" деяниям (не случайно прозвище Ивана в юности — "Голован", — перекликающееся с прозвищем героя-праведника из повести "Несмертельный Голован"), т.е. именно те свойства, которые отражают светлые, идеальные стороны русского народного характера.
Лескову близка и понятна детски-народная религиозность Флягина, в которой отсутствует полное осуждение и отвержение грешников (рассказ героя о священнике, молившемся за самоубийц, который противопоставлен митрополиту Филарету, олицетворявшему в произведениях Лескова консервативное начало в православии).
В конце повести Лесков дает прямую характеристику своему герою, подчеркивая кротость и сердечную мудрость, сближающую его с праведниками.
Жизнь Флягина и его путь остаются незавершенными, а сам образ "очарованного странника" запечатлел цельный русский характер.
Говоря словами Л. Аннинского, Лесков "ощущал странное противоречивое целое в дробной и дробящейся, рассыпающейся и пересыпающейся российской реальности. То самое целое, которое через миф и легенду держит и питает самосознание народа, не давая ему распасться".
ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА
- Столярова Н.В. Очарованный странник.//Столярова Н.В. В поисках идеала (Творчество Лескова). Л., 1978.
- Дыханова Б.С. "Запечатленный ангел" и "Очарованный странник" Н.С. Лескова. М., 1980.
- Хализев В., Майорова О. Лесковская концепция праведничества" //В мире Лескова. М., 1983.
- Горелов А.А. Н.С. Лесков и народная культура. Л., 1988.
- Гунн Г. Очарованная Русь. М., 1990. С. 6—44.
- Аннинский Л. Почва правды. 4. Очарование и странность очарованного странника //Лесков Н.С. Собрание сочинений: В шести томах. Т. 5. М., 1993. С. 54—63.